Флешка. История поисковика.
Собеседник был тощ и черен как шпала.
На мои вопросы отвечал лениво, цедя слова сквозь зубы. Ему было скучно и неинтересно рассказывать. И даже пиво не помогало его разговорить. Каждый ответ я вытягивал у него клещами.
Но у меня такая работа — разговаривать с людьми, а потом писать о них.
Он терпел меня, я это чувствовал. И он знал, что я это чувствую.
Насмешливые зеленые глаза ехидно рассматривали меня как назойливую муху. Он, кажется, жалел, что согласился на интервью.
Хотя мне, и правда, было интересно.
-А как вы работаете? То есть, как это все происходит?
-Обычно. Приходишь и копаешь.
-И все?
-И все.
-А подробности?
-Копаешь землю, пока не найдешь чего-нибудь. Какие тут могут быть подробности?
-А что нибудь интересное находили?
Мой собеседник усмехнулся:
-Что вы понимаете под словом «интересное»?
-Ну… Танк, например. Или золото какое-нибудь…
-Золото? — рассмеялся он. — Вы думаете, что солдаты шли в бой обвешанные золотом?
-Ну, зубы например, или медали какие-нибудь…
-Интересное… Что интересно мне, то не интересно вам и вашим читателям.
-Например?
-Например…
Он замолчал. Потер маленький шрам на лбу. Снова усмехнулся.
-Вы отсюда в редакцию пойдете? — неожиданно спросил он.
-Ну… Да, конечно. Мне надо материал сегодня сдать.
-Материал… Вот вы пойдете в редакцию и вас собъет машина…
Я открыл рот, пытаясь что-нибудь сказать, даже не сообразив сразу — что именно надо сказать.
-Не перебивайте. Вас собъет машина или упадет кирпич на голову или оторвется тромб. И вы умрете. Вы же собираетесь когда-нибудь умереть?
-Эээ… — промямлил я.
-Не важно. Вы — умрете. И ваше тело будет валяться на дороге. В луже вашей крови. И никому до вас не будет дела. В лучшем случае, вас оттащат в сторону. В худшем — не заметят. Будут перешагивать. Через несколько часов вы начнете пахнуть. Потом вонять. Прилетит ворона Будет клевать подгнившее мясо. Особенно ей понравится выклевывать вам глаза. Ночью, когда никого нет, будут подползать крысы и обгладывать склизкие мышцы с ног и с рук.. А жучки будут растаскивать ваши кишки. Лицо расплывется киселем и стечет с черепа. И вы станете улыбаться черепом. Как-нибудь подбежит молодой пес, почти щенок. Стащит с вашей ноги сапог и долго будет играться, пытаясь понять — что же такое так весело стучит в этом сапоге. Вас закатают в асфальт. Или просто занесет листьями в канаве. И никто и никогда не придет к вам. А лет через пятьдесят придут мужики в грязных камуфляжах и, громко матерясь, раздолбят асфальт и разгребут сгнившую листву. Потом соберут остатки костей, упакуют в полиэтиленовый мешок, а через несколько дней или недель — похоронят в общем гробу. На могиле поставят крест с табличкой, на которой будет написано «неизвестные люди». И все ваши статьи, все ваши желания, все ваши… Никому до них дела нет и не будет.
В кафе словно выключили свет. Было такое ощущение, что меня по голове ударили. За сигарету я схватился, словно за спасательный круг.
-И одного из этих мужиков спросит какой-нибудь журналист — а что интересного вы находите? — спокойно продолжил мой собеседник. — Я ответил?
У меня почему-то пересохло в горле:
-Я… Мне… Наверное, я неправильно сформулировал вопрос…
-Наверное.
Он откинулся на спинку стула и тоже закурил, равнодушно разглядывая синеватый дым, поднимающийся к потолку.
Я сделал большой глоток пива, совершенно не чувствуя его вкус:
-Хорошо… Давайте не так. Сталкивались ли вы с чем-то… Чем-то необычным, странным, я бы сказал?
-Было дело. Один раз поднимали испанца с японской винтовкой системы «Арисака».
-Испанца?
-Испанца, испанца…
-И куда вы его?
-Похоронили, — пожал плечами мой собеседник. — Я думал, вы спросите, откуда у испанца японская винтовка.
-А откуда?
-Трофейная. После Первой мировой и Гражданской на складах РККА было много оружия, доставшегося от царской армии. А японцы поставляли нам стрелковку. Своего рода ленд-лиз времен Николая Второго. В Великую Отечественную ими вооружали ополченцев да и сформированные части. Где-то тот испанец подобрал «Арисаку» ну и побегал с ней. Недолго.
-А как вы определили, что это испанец? По документам?
-По пуговицам.
-Да же так? — мне стало интересно. Правда, интересно.
Но поисковик снова замолчал, пожав плечами.
-Интересная история… А такого… Мистического ничего не было?
-Было, — спокойно ответил он.
-Например?
-Например, мы работали на Волховском фронте. Хоронили бойцов. Погибших в августе-октябре сорок второго года. Подняли бойца — а у него медаль «За оборону Севастополя».
-И что?
-Ничего. Ее учредили в декабре сорок второго.
-Аааа… — протянул я, ничего не поняв.
Парень усмехнулся. И снова закурил.
-А еще что-нибудь такое расскажите…
-Еще? Был один случай… Только вот мне с каждым днем все больше кажется, что все это мне приснилось.
Я напрягся, чувствуя, что сейчас парень начнет рассказывать настоящее. Чутье. Знаете ли, журналистское. И оно редко меня подводит.
-Поднимали мы бойца как-то. На Северо-Западном фронте. Места глухие, я бы сказал — мертвые. Выкапывали мы его долго — мало того, что в окопчике лежал, так над ним еще и елка выросла. А у елки корни поганые. Вроде и сверху, но переплетаются. Впрочем, из под березы еще хуже. Но это ладно…
-А как нашли?
-Вот тут-то и начинается самое интересное. На «минак» нашли. В смысле, на металлоискатель. А железа на нем не было. Ну пряжки там разные, гильзы — не в счет. Минак хороший у нас тогда был. На всякую мелочевку не реагирует. И поднимаем его, значит, поднимаем. Вдруг кто-то из бойцов…
-Из каких бойцов? — не понял я.
-Ну наших, поисковиков. Антон, кажется. Да, Антон. Так вот… Антон в костях флешку нашел.
-Флешку? Какую флешку?
-Для мобилы. На четыре гига. Кингстон. Маленькая, чёрненькая такая.
-Может выпала у кого-нибудь?
-Мы тоже сначала подумали. Только вот упрятана она была в футлярчик. Знаете, типа пенальчика. Обычно там бритвы хранили. Да еще и замотана была в какую-то тряпку.
-И… И что там было?
-Вечером мы в лагерь вернулись. Протерли ее. Подождали пока подсохнет. Нашли переходник. Потом в нетбук воткнули.
-И? — у меня аж руки вспотели от нетерпения.
А парень усмехнулся и сказал:
-У вас время еще есть? А то ведь мне четыре гига пересказать надо. А вам материал сдавать.
-Подождут, — отмахнулся я.
-Тогда слушайте…
Запись первая.
-Во, нихрена себе, тут чо, кино снимают? Блин! Вот я дятел, объектив пальцем закрыл… Смотри-ка… ЗИС-пятый… Момент…
Запись вторая.
-Разрешение поменьше поставил. Боюсь, памяти не хватит. О! Еще машины! Горелые какие-то! И нет никого. Смотрите, двери открыты, в кабине никого нет. Интересно, а куда киношники делись? Походу, на обед свалили, что ли? И технику оставили… Сейчас ближе подойду, посмотрим, что там… Фигассе, они тут реквизита не жалеют. Радиатор парит. Колеса пробиты. Богато живут… Михалков, что ли опять что-то снимает… Опа, круто! Они чо, даже стволы побросали без присмотра? Или это макеты? ППД в ящиках… И в сале все, ты смотри! Странное какое-то кино… Ни охраны, ни техники киношной… ничего… Приходи, бери что хочешь… Так… а тут у нас что? Мать твою! Трупак! Ни хрена себе реквизит! Это чо, настоящий трупак? А похож! Как настоящий! Прикольно они мозгами по стеклу нарисовали. Сука, да он настоящий! Твою мать, меня сейчас вырвет…
Запись третья.
-Тут кругом трупы. Настоящие. В красноармейской форме. Сами смотрите…
Запись четвертая
-Да что же это такое-то, люди?! Что вообще на хрен происходит?! Что это за хрень? Это же… Это же всё по-настоящему! Блин, блин, блин… Блин, куда я попал? Куда? Машины, трупы, оружие… Это ни хрена не реквизит… Тут же кровь везде, настоящая кровь!.. Что… что же делать? Что?! Так, так, так… Уходить, надо уходить отсюда, срочно… Сходил, мать твою, за грибочками… Сваливать к чёртовой матери, сваливать! На хрен всё это…
Запись пятая
-Надеюсь, снимет все нормально. Темно, конечно. Но хоть как-то. Главное, чтобы с дороги свет телефона не заметили. Лес тут очень редкий… Ага! Вот! Провод! Хорошая штука ин… Ай, чёрт!.. Порезался ножиком-режиком. Жаль, водки нет. Ну ничего, ничего…Хорошая всё-таки штука этот интернет — чего только благодаря ему не узнаешь… Так… Конец зачищаем и к клемме… И бомбу из подручных средств можно собрать, и пулемёт научиться заряжать… Да и кино амерское тоже способствует… образованию… Блин, на хрен такое образование? Кто бы знал, что всё это когда-то мне пригодится… Диверсант недоделанный, твою мать — как бы сейчас самому на воздух не взлететь… Ладно, по фигу, прорвёмся… Ничего… Сейчас мы фашистов одарим… подарочком из будущего… Хе, взрывчатка и поражающие элементы… Из-за этих долбаных террористов про это у нас теперь каждый ребёнок знает… Ничего… Сейчас мы им… Устроим…
Запись шестая.
-А вот и гости дорогие! Раз, два три, четыре… Цистерны одни. Это хорошо. Громко бахать будут. Странно, даже без дозора шляются. В фильмах их или БТР или мотоциклисты охраняли. Давай, давай, давай…. Ну, получи фашист, гранату… Хорошо бахнуло! Видели, да, видели? Вдрызг я их! А? Могем еще! Уууу… Твари! Ни х… себе так-то, да? Вот это жахнуло! Много, мать его так… Походу я того… переложил немножко… Так, валим отсюда к чёртовой матери, валим… Пока… пока фрицы не очухались!
Запись седьмая.
-Сейчас отключусь. Надо телефон зарядить. Как? Да просто! Смотрите и учитесь! Берем автомобильный аккумулятор, пару проводков и готово — не сложнее, чем подорвать фугас. Кстати, о фугасах… Надо еще чего-нибудь придумать… Мне понравилось!
Запись восьмая.
Стрельба.
Запись девятая.
-Да свой я! Свой! СВОЙ, говорю! Да, около моста — это я подорвал. И на повороте. И на дальнем проселке я похулиганил. И на заимке были — мои растяжки. Растяжки? Да это просто. Покажу сейчас. И как под немцев дохлых гранаты подкладывать тоже покажу…
Запись десятая.
-Это? Это у меня специальный аппарат. Секретный. Тут и кинокамера, и патефон встроенный, и радиостанция даже есть. Не, не могу Москву поймать. Дальности не хватает. Зато я тебя снять могу как в кино. Когда к нашим попадем, я тебя самому товарищу Сталину покажу. Не веришь? Смотри, я тебя тебе же сейчас и покажу. Да, тут и экран есть, только маленький. Зато цветной. Минутку… Из режима записи выйду…
Запись одиннадцатая.
-Слева! Слева обходят! Серега, фланг держи! Гранатами, сучар немецких! Серега! Серега, твою вбогавдушувмать!
Запись двенадцатая.
-Не судьба мне до товарища Сталина добраться… Не судьба… Ладно, успеем еще погоревать. Так… Гильза у нас есть? Есть. Вот она, родимая… От стапятидесятидвух миллиметровочки. Сейчас мы ее взрывчаточкой набьем… туда же шарики от подшипников… Гвоздиков вот нарубил… Ай, хорошо получилось. Прямо, курочка, рисом с черносливом нафаршированная. Будет вам, фрицы, вкусный ужин, будет… Вот же как бывает… Был ты менеджер по продажам бытовой техники, а стал лучшим подрывником партизанского отряда… Бывшего отряда. Эх, похоже, что эта запись будет крайней — аккумулятор уже совсем дохлый, заряд не ни хрена не держит… Еле-еле на полчаса хватает — дерьмо китайское… Кхм… Кхырр-тьфу! Проклятая простуда… Как же меня достал уже этот холод… И грязь эта чёртова — во, каким красавцем изо всего этого стал. Ещё бы повязку зелёную на голову и вылитый ваххабит был бы… Видели бы меня сейчас друзья. Хотя какие там у меня были на хрен друзья… Так, знакомые в лучшем случае. Друзья у меня здесь остались. Остались и погибли. Впрочем, это не они остались тут. Это я тут остался. И я отсюда не вернусь. Не хочу я обратно. И они не погибли. Они — живы. Все живы. Они же у меня тут. В телефоне остались. А значит — они живы. И не волнует меня ничье мнение по этому поводу.
Запись тринадцатая.
-Смотрите все. И глаза не вздумайте закрывать. Смотрите все. Это колодец. С журавлем. Черпаем водички… А нет в нем водички. Кровь в нем. Откуда? А немцы туда детей покидали. Полный колодец детей. Мертвых. Штыками исколотых. А это вот сарай. В нем стариков и баб пожгли. Один еще жив был, когда я пришел. Стенка задняя рухнула, он через бревна горящие выполз. Черный весь. Обугленный. Его всего трясло. Говорить не мог. Горло, видимо, сжег. А кожа обугленная трещинами пошла. И в трещинках мясо кровит. И дышал он. Лысый, обугленный — а дышал. И пыхтел мне что-то, а губы у него… Как это забыть все? Убил я этого старика. В лоб выстрелил одиночным. И все. Смотрите. Смотрите и не отворачиваетесь! Сейчас я детишек вытаскивать буду… СМОТРИТЕ, Я СКАЗАЛ! Нельзя не помнить…
Запись четырнадцатая.
-Блин… Наверно, я какой-то неправильный попаданец — Хрущёва не зачморил, Гудериана не убил, чертежей «калаша» не знаю, песен Высоцкого, к стыду своему — тоже… Не получается у меня всю страну спасать — вот так вот… Да по хрену! Воюю и воюю, как могу. И другие воюют. Все воюют. И все верят, что мы всё равно победим… Пускай фашисты к Москве и Ленинграду рвутся, пускай сильнее они пока что, всё равно верят в победу… Они верят, а я ведь знаю… Девятое мая тысяча девятьсот сорок пятого года. Девятое мая, девятое мая, девятое мая… Жив останусь — пить буду в этот день без продыха. И не попаданцы принесут эту победу, не попаданцы… Без всяких попаданцев мы победили. Жаль, что я раньше этого не понял. Что я сделал для этой победы? Нет. Не так… ПОБЕДЫ! Не знаю. Честно, не знаю. Если я вернусь… А когда я вернусь? Да не важно. Если я вернусь — я сделаю все, чтобы закончить войну. Потому что она там, в моем прошлом-будущем еще не закончилась. Успеть бы, успеть! Но надеюсь, что-то успе…
Запись оборвалась на полуслове.
-Кошмар какой… — с силой я протер вспотевший лоб.
-Ага, — равнодушно согласился со мной поисковик и отпил ледяного пива. По бокалам стекали холодные струйки.
-А где сейчас эти записи?
-Нигде. Флешку мы оставили в нетбуке. На следующий день пошли копать по тем местам, которые были сняты и которые опознали. И все подтвердилось. И остатки колонные нашли, и место одного боя, и могилу ту, где он дружка своего, Серегу, похоронил. А! — махнул он рукой с какой-то горечью. — Да что сейчас говорить… В лагере у нас баба одна дежурила. Решила пофотографировать цветочки на полянке. Форматнула она флешку и воткнула к себе в телефон. Места ей не хватало. Дура, блять…
Он зло сплюнул на пол. Бармен недобро покосился в нашу сторону.
-Так что, хотите верьте — хотите нет.
И снова замолчал, резко успокоившись.
Странно, но я ему поверил. Так не врут. Когда врут — выдумывают подробности, подкрепляют эмоциями, изображают в лицах…
А он сидел, спокойный как удав. И от этого становилось, почему-то, еще страшнее. Почему-то мне показалось, что война коснулась меня своим ледяным безразличием. Холод и смрад ее дыхания коснулся моей кожи, моих волос. Мне вдруг почудилось что вот этот бар, в котором мы сидим сейчас — случайная иллюзия. Что там, за дверями, все еще горят пожары и злые пули свистят в поисках людей. И что если я выйду, я непременно погибну. И модный хит с полуголыми девками из плазменного телевизора только усилял это ощущение. Ощущение одиночества, фатализма и трусливой храбрости. Да. Трусливой храбрости. Потому как храбрость растет на трусости, словно яблоки на коровьем дерьме.
Наваждение длилось несколько секунд. И развеялось от слов моего собеседника:
-Не пишите об этом. Не надо. Вам все равно никто не поверит.
И я с ним согласился.
Я не буду об этом писать. Никогда.
А редактор? Да пошел он…
Интересное в блоге "Территория Поиска":
Свежие записи
Тэги
deteknix Deus Fisher Garrett Go-find Golden Mask Golden Mask 5 Makro makro racer 2 mgc-lab Minelab Nokta Teknetics White's XP XP Deus Болгария ВОВ Видео История Катушки Китай Клад Кладоискательский слёт Клады Марс МД Находки Находки металлоискателем Новинки Новости компаний Нумизматика От первого лица Рейком Слёт С металлоискателем за границу Старейшина Таганский ценник Тесты Фуфел интересные находки новости пинпойнтер форум старейшина фото с выездов халяваКомментарии